A small part of mankind had the courage to try to make man into. . . man. Well, the experiment was not successful.
Когда в 1785 г. мэтр Бийо, парламентский адвокат, отправился проживать в старый дом с скошенной крышей, на улице Савой (сейчас № 4), он заявил о себе, что он вполне доволен своим жребием, будучи одним из тех людей, предназначенных природой "быть счастливыми за очень небольшой счет". Он получал, каждый месяц, от своего отца, - который также был адвокат и очень почитаемый в Ла Рошели, - достаточное для него денежное пособие, не имел дорогих вкусов, имел очень мало амбиций и никакого желания преуспевать в свете. Он заботился лишь о книгах и одиночестве.
В том же доме читать дальшеснимала комнату молодая девушка-немка - Анжелика Дуа - и ее мать.Они недавно приехали из Оснабрука. Они были бедны. почти без средств: их основной доход составлял 150 ливров, который епархиальные должностные лица выплачивали Анжелике, согласно обычаю, "как новообращенной", поскольку она отказалась от протестанской веры, в которой была воспитана, вскоре после того, как приехала в Париж.
Мэтр Бийо, почти не выходивший и не принимавший гостей, безумно влюбился в Анжелику, которую он часто встречал на лестнице. Она была высокой, крупной девушкой, должным образом образованная, довольно ленивая, сияющая здоровьем, поразительно красивая.
Бийо старший, когда спросили его согласия на этот брак, отказался и даже мадам Дуэ ожидала, что ее дочь найдет лучшего мужа, чем не имеющий практики барристер, который не казался слишком проницательным Но молодой человек умел хорошо говорить, когда случай этого требовал и он умудрился убедить обе стороны, которые были против его брака, что если у него мало земных богатств, то есть честь и искренность, и что "мадемуазель Анжелика никогда не раскается в своем выборе", но всегда будет "его компаньоном в жизни и обожаемой женой, которую выбрало его сердце".Свадьба состоялась 12 сентября 1786 г. в Сен-Андре де Аркс (?) и молодая чета нашла съемную квартиру Недалеко от улицы Савой на четвертом этаже на улице Сен-Андре де Арк, напротив улицы Гранд Капуцинов.
Бийо.
Он не был богат, и редко искал дела. Бийо пытался писать пьесы, фарс, который он однажды поставил - и который был освистан- в театре Рошелли (?). Он работал над оперой, названной Alsire, которая никогда не покидала его рабочего стола, и раздосадованный, в своей жажде успеха, попробовал сменить направление. Политические памфлеты и труды о социальных реформах были тогда в моде, и он успешно опубликовал три книги, которые не произвели большого впечатления на публику и принесли своему автору много беспокойства, без единой кроны за права .
К счастью, он был представлен в это время к одному из своих коллег, адвокату Королевского Совета и прославленному на весь квартал, своей туповатостью (?!) и откровенностью -Дантон - который дал Бийо работу своего секретаря, не испытывая, однако к нему особой симпатии. В самом деле, могло быть мало симпатии между холодным, желчным секретарем и его импульсивным, прямым хозяином. В 1789 г. Бийо был худощавым, обиженным, молчаливым человеком тридцати трех лет отроду, бледный, со строгими глазами , с легким прищуром, черные прилизанные волосы падади на виски, у него был стройный нос и саркастический рот.
Дантон свободно пробивал локтями себе путь в мир, и любой, кто следовал по его стопам, "становился чем-то". Бийо, который был гражданином непокорной театральной секции Французского театра был на вечере перед 10 августа, называемый членом "повстанческого комитета", на другой день он был прокурором Коммуны и три недели спустя был избран в члены Конвента, и бросился в водоворот
Он волочит на гильотину жирондистов, королеву, и своего бывшего хозяина - Дантона, который сказал о нем: "У Бийо под языком кинжал" (?). Он одобряет расстрелы, утопления, и другие массовые бойни в Лионе. Нанте и Аррасе. Он организовал безжалостную комиссию в Оранже, он ободрял Фукье-Тенвиля, его имя находят и очень часто первым, под каждым смертным приговором. Он расписывался раньше своих коллег, поскольку он был безжалостен, безэмоционален, не проявлял энтузиазма. Когда другие были испуганы, колебались, отступали, он держался своего курса; разговаривая напыщенными сентенциями, "потрясая своей львиной гривой"...
Поскольку., чтобы привести свое холодное, бесстрастное лицо в большую гармонию с выдающимися лицами, окружавшими его, он носил золотистый парик, который казался бы нелепым всюду, кроме зловещей головы Бийо-Варенна.Когда Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон, в свою очередь оказались под смертельной угрозой, он покинул их, перешел к врагам и погнал их на казнь… Зачем? Для какого конца? Мы не можем этого узнать, потому что он не был амбициозен, и не заботился о деньгах или славе. В последние годы, когда он писал свои воспоминания, у него осталось одно воспоминание о своем проконсульстве. «Я взбирался на вулкан, подземные толчки которого предостерегали меня о новых выбросах, пока кинжалы(?) сверкали вокруг меня и гром раздавался над моей головой».
Его жизнь, во время этого мирового шторма, была как у тихого клерка, пунктуального в конторе и усердного в своей работе. Он подбирал, почти случайно, себе несколько книг в книжной лавке, чтобы занять ими свое свободное время вечером, или он работал над своей трагедией "Поликрат", поскольку он не отказался от всех мыслей о театре. Он не менял своего местожительства и, по-прежнему, жил на пятом этаже улицы Сен-Андре-де-Арк (?). Он не принимал никого и вел самое безмятежное, банальное существование. Его жена была довольна, и этого было достаточно.
Возможно, она никогда не спрашивала его. где он был и что делал; или. если она и была информирована. она не была глубоко расстроена. Она любила его. она считала его чистейшим, нежнейшим. самым честным из людей. который "больше всего заслуживает счастья"- которое она старались дать ему и преуспела, поскольку он был, по своему собственному признанию, "совершенно счастлив".
Парижане часто слишком импульсивны в своих страстных увлечениях и слишком несправедливы в своих антипатиях, но их предубеждение было верным в этом случае, и ими овладело глубокая неприязнь к этому кровожадному негодяю. который пережил каждую партию. к которой он принадлежал. и находил средства уклоняться от своего долга эшафоту. Живой призрак сентябрьской резни все еще ходил невредимый, но теперь люди больше не боялись его и провожали улюлюканьем и проклятьями на улицах. У Робеспьера были свои фанаты, у Марата - свои обожатели, но никто не поддержал Бийо-Варенна,- ни друг, ни сторонник, ни даже товарищ.
Он, однако, сопротивлялся шторму. С тем же невыразительным лицом и упрямым видом, он по-прежнему сидел в Конвенте, на вершине "Горы". на скамье, которую раньше обычно занимал Робеспьер. но на улицах он прятался. Одним ноябрьским днем в 1794 г., когда он проходил через Пале-Эгалите. он был узнан, преследуем. оскорбляем. толкаем и должен был ускользнуть через магазин, в котором была дверь на другую улицу. Дюэм (?) принес весть об этом мятеже в Комитет Общественного Спасения. Кто-то ответил: "это было бы очень трудно - оберегать Бийо от травли". Немного позже некий молодой человек, одел куклу. так, чтобы она стала похожа на Бийо, и потащил ее к двери Конвента, затем заставил ее кланяться в грязи в знак смиренного извинения, и наконец унес ее в якобинский клуб, где сжег ее среди криков: "Долой Бийо! Долой кровопийц".
Возмездие вскоре настигло его. 2 марта 1795 г. Конвент постановил арестовать его и. месяц спустя, повелел, чтобы он был "немедленно выслан". Он провел этот месяц в собственном доме, охраняемый двумя жандармами, которые день и ночь наблюдали на лестнице. Согласно традиции, которая не кажется невероятной, он занимал себя в течении этого месяца, сделав дыру в стене его съемной квартиры, где он прятал все свои бумаги. Они никогда не были найдены, хотя дом был снесен несколько лет спустя, чтобы очистить место для Лицея Фенелона.
Было большое празднество на улице Сен-Андре-де Арк 2 апреля. Экипаж Комитета Общественной Безопасности остановился перед дверью Бийо и несколько жандармов, комиссар Полиции, два агента Комитета и мировой судья вошли в дом, пока толпа собиралась вокруг ворот, требуя "якобинца". Через час он появился, окруженный полисменами, все еще надменный, его низкий лоб и копна желтых волос выглядели ужасно. Толпа кричала:"Убить его! На гильотину чудовище!". Он сел экипаж, к которому жандармы с трудом расчистили путь. Народ воображал, что его везут на эшафот, но когда в конце улицы экипаж свернул налево, перед старой Комеди Франсе, на улицу Свободы (теперь улицу мсье ле Принс), ведущую к заставе d'Enfer и Орлеанской дороге, толпа поняла, что "тигр" почти спасся от нее. Лошади были остановлены, постромки (??) перерезаны, с угрозами, ударами, оскорблениями и завываниями, экипаж был взят приступом, оттеснен назад в Карузель и втолкнут во внутренний двор Комитета Общественной Безопасности.
Бийо был заперт в маленькой комнате, окно которой выходило на один из боковых входов Конвента. Он оставался здесь до вечера, вынося небрежный вид, оскорбительное любопытство его бывших коллег. В семь часов вечера кто-то предположил. что время начинать высылку. Был прислан дилижанс с шестью лошадьми; он занял свое место и экипаж. окруженный сильным эскортом жандармов помчался во весь опор по улице Сен-Оноре. Сорок восемь тысяч человек были в боевой готовности. сотня пушек были размещены вдоль Тюильри. Народ поначалу был тих, но в Елисейских полях прохожие возбудились, женщины закричали: "Остановите!" "Остановите!". Толпа бросилась вперед. как только восприняла слова команды, преследуя экипаж, как стая разъяренных псов. Экскорт был преодолен на заставах. Экипаж был распряжен и отволочен на площадь Революции, на место, где целый год царила гильотина. Все веселились, и армия оставалась безразличной.
Бийо понял, наконец, что он действительно осужден. Возвращенный в Тюильри, он оставался здесь до двух часов ночи -пока жандармы не осмелились отконвоировать проклятого негодяя, когда все начало засыпать, и покинули Париж. Дилижанс, который его перевозил, выехал через ворота Монсо и на заре уже ехал по Орлеанской дороге. На каждой пересадке, на каждой остановке были те же проклятия, та же разъяренная толпа. Народ в Туре хотел бросить Бийо в Луару и экипаж должен был проезжать город ночью. В Пуатье и Ниоре (?) кидали камни и грязь. 12 апреля он въехал в Ла Рошель, свой родной город. который он покинул тринадцать лет назад
Его отец и мать поспешили к посту, они нежно обняли осужденного, и были с ним несколько часов. Это был единственный оазис на его пути в Тенар (?), поскольку с утра адские пытки возобновились: в камере на острове Олерон, в заключении в "логове льва" на борту корабля "Экспедиция", путешествие продолжительностью в 45 дней под раскаленным небом. У капитана корабля был приказ выбросить своего пассажира за борт, в случае атаки английского корабля.
Бийо не жаловался, он проводил дни, сидя на корме, глядя на океан, в одиночестве и молчании столь горестном, что даже моряки "были тронуты". В Каенне он был заключен в крепости: двадцать часов одиночной камеры в день. Через шесть месяцев он был перемещен в Синнамари, пораженную лихорадкой пустыню, обычно губительную для вновь прибывших, куда правительство посылало осужденных, от которых хотело быстро избавиться. Бийо-Варенн достиг предела человеческого несчастья - для него ничего не оставалось далее, кроме могилы.
Карикатура, на которой изображено несоответствие слишком легкого наказания, доставшегося Бийо его тягчайшим преступлениям.
После того, как она видела его 2 апреля, встревоженная толпой, завывавшей вокруг дома. его жена, потрясенная и в горе, осталась одна. покинутая даже соседями; имя. которое она носила, заставило отвернуться от нее даже тех, кто был беззаботен и безразличен. Она не знала. куда увезли ее супруга и не осмеливалась осведомляться об его участи, когда, 4 мая. - после месяца страха и одиночества, - она получила письмо от своего тестя, сообщающее о прибытии Бийо в Ла Рошель и его временном заключении на острове Олерон. Она ответила сразу же. Ее письмо сохранилось, оно очень вежливо , она заверяет "своих дорогих папу и маму, что сделает все, что сможет, чтобы воссоединиться с ним, кто в течении десяти лет делал ее такой счастливой". Она послала, дилижансом, маленькую коробку, содержащую "немного одежды, абсолютно необходимой". Следующее письмо датируется 26 мая. Анжелика узнала, что Бийо отплывает в Кайенну, она в отчаянии: она не сможет воссоединиться с ним, "и у бедняги ничего нет!"
"Я прошу Вас, мой дорогой папа, если все еще есть время, получить несколько луидоров для него. любой ценой; я честно верну вам деньги. Кроме того, я высылаю две коробки, одна содержит триста книг. а в другой часы. Вы можете, если захотите, мой дорогой папа, сразу же продать их. Я приношу миллион извинений за все то беспокойство, которое вам причиняю, но вы одни у меня в этом мире. Я потеряла все: мой брат только что умер от горя, и моя сестра умерла два месяца назад".
Бедная Анжелика была вынуждена отдавать в залог один за другим предметы мебели в своем жилище; и она должна была времено покинуть улицу Сен-Андре-де-Арк, она скрывалась где-то в лабиринте улиц. которые окружают Лувр. Она взяла поддельную фамилию; для своих соседей она была "гражданкой Руссло", но она мало заботилась об этих трудностях; горе. которое подавляло ее состояло в том, что она "была лишена своего обожаемого супруга".
Я не могу сдержать свое обещание к нему, я не могу пережить столько страданий, я измучена страданиями до смерти, все силы покидают меня....
Бедный Бийо, который был для меня моим отцом, моей страной, всем. Он знал все мои несчастья и утешал меня в моем горе. Если б я могла увидеть его еще раз, я умерла бы удовлетворенной.
Она так любила человека, "которого негодующая цивилизация бросила среди дикарей", она одна знала "его прекрасную чистую душу, его невиновность". Чтобы получить разрешения отплыть на корабле и воссоединиться с ним, она решила выйти в люди (???), она знала, что все еще красива, "несмотря на свое плачевное положение", и может пробудить жалость в самых неумолимых сердцах.
" Я уже завоевала сердца некоторых людей, которые могут все", - триумфально пишет она 5 июня. Она запрашивает свой паспорт и высылает "несколько тюков" в Ла Рошель, но она не уезжает; она больна и без денег. В это время на сцене появляется Джонсон
Гарри Джонсон был богатый американский судовладелец, который долго уже проживал во Франции и стал - как и многие другие иностранцы - полным энтузиазма, помешанным республиканцем, по моде князя Гессенского (???)и барона Клоотса. Он был слабого здоровья и (в 1795г.) старше 50 лет. Был ли он лично знаком с Бийо-Варенном? Это сомнительно, но он сильно восхищался его "революционным неистовством" и можно предположить, что Анжелика не вызывала у него неудовольствия. Зная, что у нее нет денег и она не может попасть на корабль, Джонсон нанес ей визит.
У него множество денег, он экипирует капер, похитит Бийо из Гвианы и доставит его в Соединенные Штаты. Но сперва необходимо было согласие от преступника; предложение было секретно передано ему, и через три месяца получен был ответ. Он отказывался:"Только Национальный Конвент, который несправедливо его осудил, имеет право объявлять его освобождение".
В своей лачуге, в наводящей тоску пустыне, его дух был все еще был дик(?) и его упорство - обескураживающим. Корнелия, дочь Сципиона, и мать Гракхов, могла показаться всего лишь истеричкой по сравнению с таким человеком, а слабая Анжелика не была Корнелией. Она старалась изо всех сил, но она чувствовала, что ее маленький ум не может состязаться с гигантским умом ее необщительного супруга. Говорят, что женщины действительно любят только мужчин сильнее их, поскольку если им и доставляет удовольствие командовать, счастье их в том, чтобы подчиняться. Возможно, это и так но если это счастье неблагоразумно налагается на них слишком долго, они устают от него.
Анжелика по-прежнему была готова отплыть, но ее письма к своему свекру стали более неопределенными. Она все еще говрит о том, "кто один привязывает ее к жизни", но ее торжественным заявлениям не достает энтузиазма. Она советует ему не отправлять тюки кораблем, только хранить их в сухом месте". Затем переписка становится вялой. В ноябре Директория выпустила декрет, разрешающий ей получить баланс от парламентской причитающейся Бийо компенсации и разделить его изгнание. Министр военно-морских сил даже получил приказ "снабдить ее, за счет республики, всеми видами транспорта, необходимыми для достижения цели" ".
Однако, она не могла принять решения; она все еще любила Бийо и теперь обменивалась с ним письмами, но сообщение было нерегулярным - и занимало столько времени. Она устала; и когда она посылала ему книги, деньги или какое-либо имущество, корабли, на которых оно находилось, постоянно бывали захвачены. Затем мы находим ее в Ла Рошели, остановившийся у своего свекра и готовой отплыть - это было в феврале 1796 г. - когда пришедшее от Бийо письмо приказало ей отказаться от этого проекта. Он боялся, что она не перенесет путешествия, жаркого климата, лихорадочных болезней. Так она и не отправилась в путь.
Она вернулась в Париж, где ее ждал Джонсон. Этот оригинал-янки придумал поразительный план. Она должна развестись и стать его женой. Он был дряхл, изношен и вечно болен и определенно должен был скоро умереть. Он оставит ей все свое состояние и Бийо сможет извлечь из него пользу.
Эта идея, возвышенная, а также абсурдная, но с той странной слабостью некоторых женщин, которая делает невозможным для них увидеть обе стороны вопроса, Анжелика рассматривала этот план только с благоприятной точки зрения. После некоторого колебания она дала свое согласие, с Бийо не посоветовались. Решение о разводе было принято "на основании отсутствии супруга" 18 января 1797 г.; и десять дней спустя Гарри Джонсон женился, в мэрии 11 Arrondisement на Анжелике Дуэ, прежде жене Бийо-Варенна.
Она оставила улицу Сен-Андре де Арк и стала проживать со своим новым супругом в номере 9 в проезде Маленьких отцов(?), долгой узкой аллее которая находилась на месте, сейчас занимаемом Банковской улицей. Было понятно, что американец, как из "чувства собственного достоинства", так и из уважения к своему другу Бийо, не требовал от своей жены ничего, кроме дружбы и мог требовать только прав "защитника и приемного отца".
Поскольку целью их союза было "работать сообща, чтобы улучшить жребий поставленного вне закона". Для того, чтобы выполнить эти возвышенные решения, они пренебрегли тем, чтобы сообщить ему, что произошло. Он был с этого времени разведен, сам об этом не зная.
Анжелика, всегда бывшая доброй девушкой, все еще любила его, но никогда не писала ему. Бийо-старший поддерживал сообщение с сыном, но никогда не упоминал в письмах о своей невестке , зная о ее втором браке.
В том же доме читать дальшеснимала комнату молодая девушка-немка - Анжелика Дуа - и ее мать.Они недавно приехали из Оснабрука. Они были бедны. почти без средств: их основной доход составлял 150 ливров, который епархиальные должностные лица выплачивали Анжелике, согласно обычаю, "как новообращенной", поскольку она отказалась от протестанской веры, в которой была воспитана, вскоре после того, как приехала в Париж.
Мэтр Бийо, почти не выходивший и не принимавший гостей, безумно влюбился в Анжелику, которую он часто встречал на лестнице. Она была высокой, крупной девушкой, должным образом образованная, довольно ленивая, сияющая здоровьем, поразительно красивая.
Бийо старший, когда спросили его согласия на этот брак, отказался и даже мадам Дуэ ожидала, что ее дочь найдет лучшего мужа, чем не имеющий практики барристер, который не казался слишком проницательным Но молодой человек умел хорошо говорить, когда случай этого требовал и он умудрился убедить обе стороны, которые были против его брака, что если у него мало земных богатств, то есть честь и искренность, и что "мадемуазель Анжелика никогда не раскается в своем выборе", но всегда будет "его компаньоном в жизни и обожаемой женой, которую выбрало его сердце".Свадьба состоялась 12 сентября 1786 г. в Сен-Андре де Аркс (?) и молодая чета нашла съемную квартиру Недалеко от улицы Савой на четвертом этаже на улице Сен-Андре де Арк, напротив улицы Гранд Капуцинов.
Бийо.
Он не был богат, и редко искал дела. Бийо пытался писать пьесы, фарс, который он однажды поставил - и который был освистан- в театре Рошелли (?). Он работал над оперой, названной Alsire, которая никогда не покидала его рабочего стола, и раздосадованный, в своей жажде успеха, попробовал сменить направление. Политические памфлеты и труды о социальных реформах были тогда в моде, и он успешно опубликовал три книги, которые не произвели большого впечатления на публику и принесли своему автору много беспокойства, без единой кроны за права .
К счастью, он был представлен в это время к одному из своих коллег, адвокату Королевского Совета и прославленному на весь квартал, своей туповатостью (?!) и откровенностью -Дантон - который дал Бийо работу своего секретаря, не испытывая, однако к нему особой симпатии. В самом деле, могло быть мало симпатии между холодным, желчным секретарем и его импульсивным, прямым хозяином. В 1789 г. Бийо был худощавым, обиженным, молчаливым человеком тридцати трех лет отроду, бледный, со строгими глазами , с легким прищуром, черные прилизанные волосы падади на виски, у него был стройный нос и саркастический рот.
Дантон свободно пробивал локтями себе путь в мир, и любой, кто следовал по его стопам, "становился чем-то". Бийо, который был гражданином непокорной театральной секции Французского театра был на вечере перед 10 августа, называемый членом "повстанческого комитета", на другой день он был прокурором Коммуны и три недели спустя был избран в члены Конвента, и бросился в водоворот
Он волочит на гильотину жирондистов, королеву, и своего бывшего хозяина - Дантона, который сказал о нем: "У Бийо под языком кинжал" (?). Он одобряет расстрелы, утопления, и другие массовые бойни в Лионе. Нанте и Аррасе. Он организовал безжалостную комиссию в Оранже, он ободрял Фукье-Тенвиля, его имя находят и очень часто первым, под каждым смертным приговором. Он расписывался раньше своих коллег, поскольку он был безжалостен, безэмоционален, не проявлял энтузиазма. Когда другие были испуганы, колебались, отступали, он держался своего курса; разговаривая напыщенными сентенциями, "потрясая своей львиной гривой"...
Поскольку., чтобы привести свое холодное, бесстрастное лицо в большую гармонию с выдающимися лицами, окружавшими его, он носил золотистый парик, который казался бы нелепым всюду, кроме зловещей головы Бийо-Варенна.Когда Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон, в свою очередь оказались под смертельной угрозой, он покинул их, перешел к врагам и погнал их на казнь… Зачем? Для какого конца? Мы не можем этого узнать, потому что он не был амбициозен, и не заботился о деньгах или славе. В последние годы, когда он писал свои воспоминания, у него осталось одно воспоминание о своем проконсульстве. «Я взбирался на вулкан, подземные толчки которого предостерегали меня о новых выбросах, пока кинжалы(?) сверкали вокруг меня и гром раздавался над моей головой».
Его жизнь, во время этого мирового шторма, была как у тихого клерка, пунктуального в конторе и усердного в своей работе. Он подбирал, почти случайно, себе несколько книг в книжной лавке, чтобы занять ими свое свободное время вечером, или он работал над своей трагедией "Поликрат", поскольку он не отказался от всех мыслей о театре. Он не менял своего местожительства и, по-прежнему, жил на пятом этаже улицы Сен-Андре-де-Арк (?). Он не принимал никого и вел самое безмятежное, банальное существование. Его жена была довольна, и этого было достаточно.
Возможно, она никогда не спрашивала его. где он был и что делал; или. если она и была информирована. она не была глубоко расстроена. Она любила его. она считала его чистейшим, нежнейшим. самым честным из людей. который "больше всего заслуживает счастья"- которое она старались дать ему и преуспела, поскольку он был, по своему собственному признанию, "совершенно счастлив".
Парижане часто слишком импульсивны в своих страстных увлечениях и слишком несправедливы в своих антипатиях, но их предубеждение было верным в этом случае, и ими овладело глубокая неприязнь к этому кровожадному негодяю. который пережил каждую партию. к которой он принадлежал. и находил средства уклоняться от своего долга эшафоту. Живой призрак сентябрьской резни все еще ходил невредимый, но теперь люди больше не боялись его и провожали улюлюканьем и проклятьями на улицах. У Робеспьера были свои фанаты, у Марата - свои обожатели, но никто не поддержал Бийо-Варенна,- ни друг, ни сторонник, ни даже товарищ.
Он, однако, сопротивлялся шторму. С тем же невыразительным лицом и упрямым видом, он по-прежнему сидел в Конвенте, на вершине "Горы". на скамье, которую раньше обычно занимал Робеспьер. но на улицах он прятался. Одним ноябрьским днем в 1794 г., когда он проходил через Пале-Эгалите. он был узнан, преследуем. оскорбляем. толкаем и должен был ускользнуть через магазин, в котором была дверь на другую улицу. Дюэм (?) принес весть об этом мятеже в Комитет Общественного Спасения. Кто-то ответил: "это было бы очень трудно - оберегать Бийо от травли". Немного позже некий молодой человек, одел куклу. так, чтобы она стала похожа на Бийо, и потащил ее к двери Конвента, затем заставил ее кланяться в грязи в знак смиренного извинения, и наконец унес ее в якобинский клуб, где сжег ее среди криков: "Долой Бийо! Долой кровопийц".
Возмездие вскоре настигло его. 2 марта 1795 г. Конвент постановил арестовать его и. месяц спустя, повелел, чтобы он был "немедленно выслан". Он провел этот месяц в собственном доме, охраняемый двумя жандармами, которые день и ночь наблюдали на лестнице. Согласно традиции, которая не кажется невероятной, он занимал себя в течении этого месяца, сделав дыру в стене его съемной квартиры, где он прятал все свои бумаги. Они никогда не были найдены, хотя дом был снесен несколько лет спустя, чтобы очистить место для Лицея Фенелона.
Было большое празднество на улице Сен-Андре-де Арк 2 апреля. Экипаж Комитета Общественной Безопасности остановился перед дверью Бийо и несколько жандармов, комиссар Полиции, два агента Комитета и мировой судья вошли в дом, пока толпа собиралась вокруг ворот, требуя "якобинца". Через час он появился, окруженный полисменами, все еще надменный, его низкий лоб и копна желтых волос выглядели ужасно. Толпа кричала:"Убить его! На гильотину чудовище!". Он сел экипаж, к которому жандармы с трудом расчистили путь. Народ воображал, что его везут на эшафот, но когда в конце улицы экипаж свернул налево, перед старой Комеди Франсе, на улицу Свободы (теперь улицу мсье ле Принс), ведущую к заставе d'Enfer и Орлеанской дороге, толпа поняла, что "тигр" почти спасся от нее. Лошади были остановлены, постромки (??) перерезаны, с угрозами, ударами, оскорблениями и завываниями, экипаж был взят приступом, оттеснен назад в Карузель и втолкнут во внутренний двор Комитета Общественной Безопасности.
Бийо был заперт в маленькой комнате, окно которой выходило на один из боковых входов Конвента. Он оставался здесь до вечера, вынося небрежный вид, оскорбительное любопытство его бывших коллег. В семь часов вечера кто-то предположил. что время начинать высылку. Был прислан дилижанс с шестью лошадьми; он занял свое место и экипаж. окруженный сильным эскортом жандармов помчался во весь опор по улице Сен-Оноре. Сорок восемь тысяч человек были в боевой готовности. сотня пушек были размещены вдоль Тюильри. Народ поначалу был тих, но в Елисейских полях прохожие возбудились, женщины закричали: "Остановите!" "Остановите!". Толпа бросилась вперед. как только восприняла слова команды, преследуя экипаж, как стая разъяренных псов. Экскорт был преодолен на заставах. Экипаж был распряжен и отволочен на площадь Революции, на место, где целый год царила гильотина. Все веселились, и армия оставалась безразличной.
Бийо понял, наконец, что он действительно осужден. Возвращенный в Тюильри, он оставался здесь до двух часов ночи -пока жандармы не осмелились отконвоировать проклятого негодяя, когда все начало засыпать, и покинули Париж. Дилижанс, который его перевозил, выехал через ворота Монсо и на заре уже ехал по Орлеанской дороге. На каждой пересадке, на каждой остановке были те же проклятия, та же разъяренная толпа. Народ в Туре хотел бросить Бийо в Луару и экипаж должен был проезжать город ночью. В Пуатье и Ниоре (?) кидали камни и грязь. 12 апреля он въехал в Ла Рошель, свой родной город. который он покинул тринадцать лет назад
Его отец и мать поспешили к посту, они нежно обняли осужденного, и были с ним несколько часов. Это был единственный оазис на его пути в Тенар (?), поскольку с утра адские пытки возобновились: в камере на острове Олерон, в заключении в "логове льва" на борту корабля "Экспедиция", путешествие продолжительностью в 45 дней под раскаленным небом. У капитана корабля был приказ выбросить своего пассажира за борт, в случае атаки английского корабля.
Бийо не жаловался, он проводил дни, сидя на корме, глядя на океан, в одиночестве и молчании столь горестном, что даже моряки "были тронуты". В Каенне он был заключен в крепости: двадцать часов одиночной камеры в день. Через шесть месяцев он был перемещен в Синнамари, пораженную лихорадкой пустыню, обычно губительную для вновь прибывших, куда правительство посылало осужденных, от которых хотело быстро избавиться. Бийо-Варенн достиг предела человеческого несчастья - для него ничего не оставалось далее, кроме могилы.
Карикатура, на которой изображено несоответствие слишком легкого наказания, доставшегося Бийо его тягчайшим преступлениям.
После того, как она видела его 2 апреля, встревоженная толпой, завывавшей вокруг дома. его жена, потрясенная и в горе, осталась одна. покинутая даже соседями; имя. которое она носила, заставило отвернуться от нее даже тех, кто был беззаботен и безразличен. Она не знала. куда увезли ее супруга и не осмеливалась осведомляться об его участи, когда, 4 мая. - после месяца страха и одиночества, - она получила письмо от своего тестя, сообщающее о прибытии Бийо в Ла Рошель и его временном заключении на острове Олерон. Она ответила сразу же. Ее письмо сохранилось, оно очень вежливо , она заверяет "своих дорогих папу и маму, что сделает все, что сможет, чтобы воссоединиться с ним, кто в течении десяти лет делал ее такой счастливой". Она послала, дилижансом, маленькую коробку, содержащую "немного одежды, абсолютно необходимой". Следующее письмо датируется 26 мая. Анжелика узнала, что Бийо отплывает в Кайенну, она в отчаянии: она не сможет воссоединиться с ним, "и у бедняги ничего нет!"
"Я прошу Вас, мой дорогой папа, если все еще есть время, получить несколько луидоров для него. любой ценой; я честно верну вам деньги. Кроме того, я высылаю две коробки, одна содержит триста книг. а в другой часы. Вы можете, если захотите, мой дорогой папа, сразу же продать их. Я приношу миллион извинений за все то беспокойство, которое вам причиняю, но вы одни у меня в этом мире. Я потеряла все: мой брат только что умер от горя, и моя сестра умерла два месяца назад".
Бедная Анжелика была вынуждена отдавать в залог один за другим предметы мебели в своем жилище; и она должна была времено покинуть улицу Сен-Андре-де-Арк, она скрывалась где-то в лабиринте улиц. которые окружают Лувр. Она взяла поддельную фамилию; для своих соседей она была "гражданкой Руссло", но она мало заботилась об этих трудностях; горе. которое подавляло ее состояло в том, что она "была лишена своего обожаемого супруга".
Я не могу сдержать свое обещание к нему, я не могу пережить столько страданий, я измучена страданиями до смерти, все силы покидают меня....
Бедный Бийо, который был для меня моим отцом, моей страной, всем. Он знал все мои несчастья и утешал меня в моем горе. Если б я могла увидеть его еще раз, я умерла бы удовлетворенной.
Она так любила человека, "которого негодующая цивилизация бросила среди дикарей", она одна знала "его прекрасную чистую душу, его невиновность". Чтобы получить разрешения отплыть на корабле и воссоединиться с ним, она решила выйти в люди (???), она знала, что все еще красива, "несмотря на свое плачевное положение", и может пробудить жалость в самых неумолимых сердцах.
" Я уже завоевала сердца некоторых людей, которые могут все", - триумфально пишет она 5 июня. Она запрашивает свой паспорт и высылает "несколько тюков" в Ла Рошель, но она не уезжает; она больна и без денег. В это время на сцене появляется Джонсон
Гарри Джонсон был богатый американский судовладелец, который долго уже проживал во Франции и стал - как и многие другие иностранцы - полным энтузиазма, помешанным республиканцем, по моде князя Гессенского (???)и барона Клоотса. Он был слабого здоровья и (в 1795г.) старше 50 лет. Был ли он лично знаком с Бийо-Варенном? Это сомнительно, но он сильно восхищался его "революционным неистовством" и можно предположить, что Анжелика не вызывала у него неудовольствия. Зная, что у нее нет денег и она не может попасть на корабль, Джонсон нанес ей визит.
У него множество денег, он экипирует капер, похитит Бийо из Гвианы и доставит его в Соединенные Штаты. Но сперва необходимо было согласие от преступника; предложение было секретно передано ему, и через три месяца получен был ответ. Он отказывался:"Только Национальный Конвент, который несправедливо его осудил, имеет право объявлять его освобождение".
В своей лачуге, в наводящей тоску пустыне, его дух был все еще был дик(?) и его упорство - обескураживающим. Корнелия, дочь Сципиона, и мать Гракхов, могла показаться всего лишь истеричкой по сравнению с таким человеком, а слабая Анжелика не была Корнелией. Она старалась изо всех сил, но она чувствовала, что ее маленький ум не может состязаться с гигантским умом ее необщительного супруга. Говорят, что женщины действительно любят только мужчин сильнее их, поскольку если им и доставляет удовольствие командовать, счастье их в том, чтобы подчиняться. Возможно, это и так но если это счастье неблагоразумно налагается на них слишком долго, они устают от него.
Анжелика по-прежнему была готова отплыть, но ее письма к своему свекру стали более неопределенными. Она все еще говрит о том, "кто один привязывает ее к жизни", но ее торжественным заявлениям не достает энтузиазма. Она советует ему не отправлять тюки кораблем, только хранить их в сухом месте". Затем переписка становится вялой. В ноябре Директория выпустила декрет, разрешающий ей получить баланс от парламентской причитающейся Бийо компенсации и разделить его изгнание. Министр военно-морских сил даже получил приказ "снабдить ее, за счет республики, всеми видами транспорта, необходимыми для достижения цели" ".
Однако, она не могла принять решения; она все еще любила Бийо и теперь обменивалась с ним письмами, но сообщение было нерегулярным - и занимало столько времени. Она устала; и когда она посылала ему книги, деньги или какое-либо имущество, корабли, на которых оно находилось, постоянно бывали захвачены. Затем мы находим ее в Ла Рошели, остановившийся у своего свекра и готовой отплыть - это было в феврале 1796 г. - когда пришедшее от Бийо письмо приказало ей отказаться от этого проекта. Он боялся, что она не перенесет путешествия, жаркого климата, лихорадочных болезней. Так она и не отправилась в путь.
Она вернулась в Париж, где ее ждал Джонсон. Этот оригинал-янки придумал поразительный план. Она должна развестись и стать его женой. Он был дряхл, изношен и вечно болен и определенно должен был скоро умереть. Он оставит ей все свое состояние и Бийо сможет извлечь из него пользу.
Эта идея, возвышенная, а также абсурдная, но с той странной слабостью некоторых женщин, которая делает невозможным для них увидеть обе стороны вопроса, Анжелика рассматривала этот план только с благоприятной точки зрения. После некоторого колебания она дала свое согласие, с Бийо не посоветовались. Решение о разводе было принято "на основании отсутствии супруга" 18 января 1797 г.; и десять дней спустя Гарри Джонсон женился, в мэрии 11 Arrondisement на Анжелике Дуэ, прежде жене Бийо-Варенна.
Она оставила улицу Сен-Андре де Арк и стала проживать со своим новым супругом в номере 9 в проезде Маленьких отцов(?), долгой узкой аллее которая находилась на месте, сейчас занимаемом Банковской улицей. Было понятно, что американец, как из "чувства собственного достоинства", так и из уважения к своему другу Бийо, не требовал от своей жены ничего, кроме дружбы и мог требовать только прав "защитника и приемного отца".
Поскольку целью их союза было "работать сообща, чтобы улучшить жребий поставленного вне закона". Для того, чтобы выполнить эти возвышенные решения, они пренебрегли тем, чтобы сообщить ему, что произошло. Он был с этого времени разведен, сам об этом не зная.
Анжелика, всегда бывшая доброй девушкой, все еще любила его, но никогда не писала ему. Бийо-старший поддерживал сообщение с сыном, но никогда не упоминал в письмах о своей невестке , зная о ее втором браке.
@темы: литература, личности в революции